Дым рассеялся, но его нежелание уходить было поистине человеческим. Он клубился в развалинах ратуши, робкий и бледный, цепляясь за острые осколки витражей, на которых когда-то были изображены добродетели, в которые уже никто не верил. В воздухе пахло гарью, железом и пылью — запах закончившейся битвы, запах, который я, Великий магистр ордена РамТеп, знал лучше, чем аромат дорогого вина или свежего хлеба.
Я стоял посреди того, что ещё вчера было сердцем города, а теперь превратилось в груду покаянных камней. Под ногой хрустнул чей-то дневник, обугленный и безмолвный. Хорошо, что безмолвный. В тот момент мне претили чужие признания. Мои собственные были достаточно тяжёлыми.
Лагерь мы разбили прямо здесь, под открытым небом, которое смотрело на нас сквозь дыры в сводах, как сквозь дырявое одеяло. Было холодно. Не снаружи — внутри. Такая промозглая сырость, что никакой магический огонь не мог её прогнать.
Я свистнул. Не сложив пальцы трубочкой — нет. Это был свист души, зов, который слышат только свои. И они пришли. Из теней, из-за обломков, из самого воздуха, пробиваясь сквозь пелену усталости, появились они — мои любимчики, мои пальцы, мои когти и моя совесть, если она у меня ещё осталась.
RumVan, сухопарый и быстрый, как удар хлыста, с глазами, в которых вечно читался вопрос. RumTek, от которого пахло озоном и старыми фолиантами, молчаливый и непоколебимый. RumSerg, чья улыбка могла охладить пыл целого легиона, и RumMix, паук, плетущий невидимые сети из вероятностей и слухов.
Они встали вокруг меня, не говоря ни слова. Ждали. Их молчание было единственным утешением в этой вселенской мерзости запустения.
«Лес, — сказал я, и моё слово повисло в воздухе, густое, как смола. — Они в лесу. RumYard и RumYard. Соберите всех, кто способен отличить магический импульс от шума ветра в листве. Всех младших магистров, всех подмастерьев, в чьих жилах ещё течёт огонь, а не остывший чай. Найдите их».
Они кивнули. Мгновенно и безоговорочно. В этом была их прелесть.
И мы пошли сами.Потому что доверить такое дело только младшим — верх легкомыслия.Лес встретил нас густым, настороженным молчанием.Он не одобрял нашего вторжения.Он хранил свои тайны, а мы были теми, кто вырывал эти тайны с корнем.
Лагерь мы нашли быстро.Слишком быстро.Слишком… аккуратно.Костёр был потушен, но не забросан, как будто его аккуратно задули с трёх сторон. Палатка свернута с педантичной точностью, которая вызывает у нас смех.
И записка. Просто клочок пергамента, придавленный камнем, лежал там, где должна была быть голова RumYard.
Я поднял его. Бумага была холодной.
«RumTep, — прочитал я вслух, и мои любимчики замерли, — если ты это читаешь, то мы, наверное, уже бороздим океаны на каравелле RumYard'а или отправились дальше, на материк. Жди в резиденции Филис».
Я перевернул бумагу. Ничего. Ни единого лишнего слова, ни капли снисхождения. Лишь леденящая душу неопределённость: «наверное». Они даже этого не знали наверняка. Они просто ушли. Оставили нас в этом дымном аду победителей.
Мы всё поняли. Словно тяжёлая дверь захлопнулась у нас за спиной. Молча, без единого слова, мы развернулись и пошли обратно в город, пахнущий смертью и пеплом.
Когда мы вошли в город, нас встретили старшие магистры. Их плащи были серыми от пыли, лица — измождёнными. Они отдали честь — скованно, устало.
«Великий магистр, — голос говорившего был хриплым, — в городе двести тридцать выживших гражданских. Остальные… либо не найдены, либо убиты».
«Либо не найдены, либо убиты, — повторил я, и мои слова прозвучали как приговор. — Понятно. Продолжайте поиски».
Мы вернулись в наш лагерь, в нашу скромную обитель среди руин. И тут я увидел его. Точнее, их.
В углу, на обломке мраморной колонны, сидел архангел Михаил. Он чинил перо на своём крыле с сосредоточенным видом портного. Его доспехи сияли таким неестественным, оскорбительно чистым светом, что от него болели глаза. А рядом, прислонившись к стене, стоял адмирал ВМФ. Он раскуривал трубку, и дым от неё был густым и солёным, как морской бриз.
Я остановился как вкопанный. Весь мой скептицизм, вся усталость разом вылетели из меня, как пробка из дешёвого вина.
«Вы, — выдавил я, — вы же должны были… бороздить моря. Плыть к своим загадочным островам. Пакт… Договор…»
Адмирал выпустил струю дыма. Архангел поднял на меня взгляд. И они улыбнулись. О, это была не просто улыбка! Это была улыбка старых лис, которые знают, где фермер прячет кур. Улыбка, полная тайны и того самого «наверное», о котором говорилось в записке.
«Великий магистр RumTep, — сказал Архангел, и его голос прозвучал как шелест крыльев моли у самого уха. — Планы… меняются».
«В частности, из-за тебя, — добавил Адмирал, ткнув трубкой в мою сторону. — Из-за твоих… любимчиков. Из-за твоих воинов и магов. Сегодняшняя победа… Она была громкой. Она была чистой. Такие победы меняют карту мира».
«И теперь, — Архангел обвел рукой круг, включив в него и меня, и руины, и весь этот несчастный материк, — теперь большая часть этого материка принадлежит Ордену RumTep. Поздравляю». Это ваше царство».
Они улыбались, эти два сверхсущества, которых сама судьба послала мне в награду или в наказание. А я смотрел на них, на свои руки, пахнущие дымом, на лица своих уставших магов, на клочок неба над головой и думал только об одном: каким же бесконечно тяжёлым бывает бремя победителя. И как же одиноко стоять над руинами, когда тебе дарят целый мир, а ты мечтаешь лишь о том, чтобы те, кто ушёл, вернулись.